Ещё не скоро до весны,
И звёзды скрылись в снежных тучах,
Поставь кассету друг в магнитофон,
Пусть этот вечер будет самый лучший...
И девяносто третьего зима,
Учебники мои, запретных книг перемежает чтением,
И вновь, презрев ворчание отцов,
В ночную тьму дворов уходят пацаны навстречу приключениям...
Ночник горит опять над головой,
И над рассказами в тетрадке школьной бьёшься ты весь вечер,
Домашнего уюта пыль впитал в себя ковёр,
И кажется, что так всё будет вечно...
Но юность с наступлением весны,
Из детства нас уводит без оглядки,
И растворится в прошлом темнота дворов,
Где часто мы с судьбой играли в прятки...
Ещё не скоро, друг мой, до весны,
До интернета - целая эпоха!..
Я думал, что быть взрослым - это круто,
Но почему с годами так паршиво, одиноко...
И белых роз, не сорванных, шипы,
Пройдутся вновь по сердцу ночью новогодней,
Поставь кассету друг, и помолчим,
Пусть эта боль утихнет завтра, не сегодня...
Почему я не киноман, а видеоман? В середине девяностых годов, когда пачка сигарет стоила 1000 рублей, а видеокассета 18 000 или 20 000 рублей, частенько, подходя к ларьку с видеокассетами, я рассматривал их обложки. Жизнь по ту сторону стеклянной витрины, за красивым глянцем кассетных обложек, казалась дорогой и заманчивой сказкой, по сравнению с окружающей действительностью. Одно время, после выходов фильмов "Desperado" и "От заката до рассвета" мы с двоюродным братом увлеклись "тарантиновщиной". Но вскоре увлечение это быстро прошло, исчерпало себя. Двоюродный братец ещё некоторое время таскал откуда-то от друзей видеокассеты с сюрреализмом и арт-хаусом, и делал при их просмотре умный вид, изображая неподдельное восхищение. Я же очень быстро устал от всех этих "Обедов нагишом" и "Повар, вор, его жена и её любовник". Я вернулся к фантастике и старым, добрым, проверенным временем боевикам. Одна из комнат в квартире моего братца до сих пор напоминает привет из девяностых, она вся забита виниловыми дисками, книгами, коробками от аппаратуры и самой старой аппаратурой, на стене пылится порванный плакат с Тарантино. Но фильмы сейчас мой брат практически не смотрит, в основном, читает книги, слушает музыку, и пребывает где-то в своих мирах. Для меня же некоторые фильмы ценны уже не сами по себе, а как память о золотой эпохе VHS. Если бы не видеокассеты из моей коллекции, то я уже давно бы позабыл и о самих этих фильмах, и том, что когда-то, в девяностых, с восхищением их смотрел.
Я не люблю экранизаций романов Рэя Брэдбери.
Золотые слова из книги Карлоса Руиса Сафона "Тень ветра"
"Беа считает, что искусство чтения постепенно умирает, что это сугубо личное действо и книга - это зеркало, в котором мы видим то, что несём в душе, вкладывая в чтение разум и душу, а эти добродетели встречаются всё реже".
Для меня каждая книга Рэя Брэдбери, тоже, сугубо личная история. Возможность сесть в любимое кресло, отключиться от внешнего мира, насладиться живым языком и талантом Мастера. Фильм совместного производства Великобритании и Франции, снятый в 1966 году, может и шедевр, но я никогда не увижу в нём того мира, который открывается мне, когда я остаюсь с писателем наедине.
Всё в этом фильме 1966 года пропитано таким основательным духом ретро футуризма, что уже с первых кадров ты понимаешь, что ждёт тебя дальше, в течение полутора часов - маленькая, словно игрушечная пожарная машина, несущаяся по пустынным улицам под тревожную музыку, чёрная форма пожарных, напоминающая униформу имперских офицеров из "Звёздных войн", непроницаемые лица этих стражей спокойствия обозримого будущего и старинные дисковые телефоны, даже без намёка на видео связь. Из технических чудес, которые обязательно присутствуют в любой научно - фантастической картине, в фильме показаны только обыкновенные телевизионные антенны на начальных титрах, которые произносит голос диктора, словно зачитывает сводку новостей, монорельсовая дорога, в вагончике которой передвигаются главные герои, большой телевизионный экран в гостинной, да ещё в самом конце фильма полицейские охотятся на Гая Монтэга, передвигаясь на ранцевых ракетных двигателях. Вот и всё. Не густо...
В книге семнадцатилетняя Кларисса Маклеллан, семнадцатилетняя девочка - солнечный зайчик, единственная радость в жизни Гая Монтэга. В фильме неожиданно появляется тридцатилетка с уставшим от жизни лицом, и заявляет, что её зовут Кларисса, ей двадцать лет, и она работает учительницей. Кстати, в фильме и Клариссу, и жену Гая Монтэга, которую из Милдред переименовали в Линду, играет одна и та же актриса - Джули Кристи, меняющая парики. Тоже не очень-то удачное художественное решение...
В шестидесятых годах люди ещё никуда не спешили, игра актёров старой школы соответствует тому времени. Актёры играют неторопливо, размеренно, в фильме очень много времени уделяется мимолётным жестам, взглядам, поворотам головы. Это, а ещё заведомо мрачная атмосфера осени с тусклыми красками, без единого проблеска солнца на экране, пожалуй, являются одними из немногих плюсов старого фантастического фильма с архивной полки...
В самом начале фильма пожарные прикольно расставляют на земле решётку для барбекю, на которой собираются жечь книги...
В фильме придумали не существующих в романе курсантов пожарного училища, которых Монтэг обучает искусству обнаружения запрещённых книг и обращению с огнемётом. Причём, двоих из курсантов в каком-то мутном, непонятном эпизоде, подозревают то ли в тайной гомосексуальной связи, то ли в чём-то ещё...
В книге Кларисса в финале романа погибает, а город, так ненавистный Гаю Монтэгу, сгорает в огненном апокалипсисе начинающейся ядерной войны. Сам Монтэг оказывается в лагере бродяг, людей - книг, наедине со своими мыслями, обречённый на вечные скитанья по постапокалиптическому миру. Но западный зритель не может без хэппи - энда, поэтому в фильме Кларисса остаётся жива, они встречаются с Монтэгом в лагере бродяг, где на финальных кадрах люди ходят туда - сюда, заучивая наизусть запрещённые книги, которые потом предстоит сжечь...
В моём экземпляре книги "451' по Фаренгейту", Центрально-Чернозёмного Книжного издательства, 1992 года выпуска, Гай Монтэг то пожарный, то пожарник. И если в книге, выпущенной в начале девяностых годов, такое смешение понятий можно объяснить трудностями перевода или оплошностью наборщиков текста, то в фильме, когда в русском переводе всё время звучит "пожарник", вместо правильного "пожарный, то это очень скоро начинает здорово напрягать и резать слух...
В книге, в том варианте перевода, что есть у меня, постоянно упоминается "телевизорная стена" в доме Монтэга, хотя, на мой взгляд, благозвучнее и правильно было бы сказать "телевизионная стена".
Интересно, что сказали бы современные зоозащитники, прочитай они в оригинале романа такое:
По ночам, когда становилось скучно, - а это бывало каждую ночь, - пожарные спускались вниз по медным шестам и, настроив тикающий механизм обонятельной системы пса на определённый запах, пускали в подвал крыс, цыплят, а иногда кошек, которых всё равно предстояло утопить. Держали пари, которую из жертв пёс схватит первой...
В экранизации у Гая Монтэга отняли имя, оставив только фамилию - Монтэг, так его и называют на протяжении всего фильма, что, на мой взгляд, несколько обезличивает персонаж, знакомый с детства по книге...
Меня всегда умиляло в западных фильмах внезапное прозрение толпы, как в фильме "Бегущий человек" с Арнольдом Шварценеггером. Ещё минуту назад толпа улюлюкала, жаждая крови невинно осуждённых, и с азартом делала ставки на их смерть. И вдруг, под грузом предъявленных доказательств, толпа прозрела, и уже готова с таким же азартом предать смерти кровавого диктатора, и его пособников. Фильм 1966 года 451 градус по Фаренгейту, получился ровно об этом - внезапное прозрение толпы в отдельно взятом буржуазном государстве, население которого стонет под гнётом технократической диктатуры, но жаждет перемен, катализатором которых должен стать благородный и отважный пожарный Гай Монтэг, рискнувший бросить вызов системе...
